Maria, -- You won’t have me? You won’t!
О "Войне и мире": Дыхание гения охватывает железным ураганом и уносит в лабиринт величайших настроений...
Возмущенный ураганом безрассудных смертей он, задыхаясь, хрипит...
Фигляр и кривляка в жизни, он выступает, как величайший гуманист и воплощает в себе преступное человечество...
Поэт земного разрушения Владимир Маяковский
Маяковского называют апашом и ницшеанцем. Да, он — апаш, но его красный шарф — это смерть литературной дегенерации, затянутой в бинты старинных предрассудков. От его гримасы лопаются бесстыжие стекла дворцов литературной лжи. От его геркулесскаго «ницшеанства» распадаются цепи Промеетеев слова, прикованных к скале за похищение у Бога огня и он менее всего нуждается в ницшеанстве...
Величайшим бунтарём, раскидавшим тесные стены старого Пантеона, является Маяковский. Его поэмы, насыщенные огнем и дымом, замертво кладут целые рати литературных противников. Литература еще не знала такой исключительной силы художника, рисующего «мир-колизей, по которому бархатом изстилаются моря». Он — сильнейший из закладчиков новой поэтической эры и будет вечно жить в памяти тысячелетий.
По миру расползаются два слова, приводящие в трепет:
— Владимир Маяковский.
Этот золотой монумент нашего века виден далеко в веках.
Маяковский — это литературная Мекка.
Комментарии излишни.
Возмущенный ураганом безрассудных смертей он, задыхаясь, хрипит...
Фигляр и кривляка в жизни, он выступает, как величайший гуманист и воплощает в себе преступное человечество...
Поэт земного разрушения Владимир Маяковский
Маяковского называют апашом и ницшеанцем. Да, он — апаш, но его красный шарф — это смерть литературной дегенерации, затянутой в бинты старинных предрассудков. От его гримасы лопаются бесстыжие стекла дворцов литературной лжи. От его геркулесскаго «ницшеанства» распадаются цепи Промеетеев слова, прикованных к скале за похищение у Бога огня и он менее всего нуждается в ницшеанстве...
Величайшим бунтарём, раскидавшим тесные стены старого Пантеона, является Маяковский. Его поэмы, насыщенные огнем и дымом, замертво кладут целые рати литературных противников. Литература еще не знала такой исключительной силы художника, рисующего «мир-колизей, по которому бархатом изстилаются моря». Он — сильнейший из закладчиков новой поэтической эры и будет вечно жить в памяти тысячелетий.
По миру расползаются два слова, приводящие в трепет:
— Владимир Маяковский.
Этот золотой монумент нашего века виден далеко в веках.
Маяковский — это литературная Мекка.
Комментарии излишни.