Название - Месть маменьки Чарис
Пейринг: Барти Крауч Старший/миссис Крауч, Каспер Крауч/миссис Крауч, Каспер Крауч/Чарис Крауч (Блэк)
Варнинг: инцест, убийства
Примечания: Береника и миссис Крауч, отдавшая себя дементорам ради сына - одно лицо. Мы ведь ничего не знаем о её происхождении
Ро не одобрит
Дисклаймер: Никаких у меня прав, никакой выгоды
читать дальше- Я люблю тебя, говорит Барти, говорит Беренике, наклонившейся к нему, чтобы поцеловать на ночь. Чинная традиция, сестричка целует братца на ночь, ведь мамочка уже так давно в холодном склепе под туманами Шотландии, а здесь, под золотистой акварелью французского дождя-июня, пусть леди-сетричка целует его вместо леди-матери. Это значит, что Барти будет ждать такого поцелуя от жены, когда женится, но лучше бы он никогда не женился или женился на Беренике - так дороги ему её губы. Он ловит её за руку, настойчиво шепча, улещивая, уговаривая... у него летний жар, легкая лихорадка, ему можно побредить, не взыщется...
- Закричу, говорит Береника, выворачивает руку, трясёт нежно-светыми волосами, прозрачная Береника, когда-то чопорным мальчиком Барти отмахивался от её рисунков, а теперь как лунатик слоняется по дому в поисках её в одном нижнем, крадучись в тени, чтоб не попасться отцу, безумный, безумный Барти прячется от безумца-отца. Батюшка-Крауч, преподобный Каспер, Барти до сих пор помнит, как матушка, вся жёлто-восковая, лежала у ног отца, а горло её было перевито угольной змеёй сожженной кожи - отравленное ожерелье, коварный мужнин рождественный подарок. Вот уж полгода как матушкина кожа расползается на шелковичные волоконца в Крауч-склепе, вот уж полгода как сестрица Береника плачет и поминутно падает в обморок. Барти тогда остаётся стеречь её, потому что он помнит кое-что ещё - помнит, как в прошлом году в августе, нежном как ладонь ребёнка, строгий преподобный папаша-Каспер по-волчьи скалился, глядя на беспечную Беренику, влезавшую на дерево над его головой. Барти помнит и ещё одно, самое безумное - Барти помнит маменьку Чарис, склонённую над скорченной домовухой, подающую ей кровавый пузырёк. Барти помнил и запах ладоней маменьки, которые целовал минуты спустя в порыве наигранной сыновней любви, он понял этот запах и помертвел от ужаса всем сердцем. Амортенция. Барти помнил и запах пара над отцовскими блюдами. Амортенция. Каждый день, трижды в день, не считая чая. Кровавая Амортенция, на крови, не на себя наведённая, на другую. Исколотые пальцы беспечной беспамятной Береники, взгляд матушки на ней, на муже и его оскале - лютый, ласкающий, ликующий. Маменька кричала по ночам и хохотала, умоляя о чём-то равнодушную пустоту. Папочка не заходил в её спальню вот уже 10 лет, не месть ли вела за руку маменьку Чарис? Не месть ли вела Барти, когда он отпил из отцовского кубка в тот самый вечер, когда мать надела своё последнее ожерелье?
Береника уже ушла, и Барти тоже бродит по тихим коридорам сна, крадётся по закоулкам тёплого бреда, и так плутовать до утра. А утром за столом снова три прибора, и Береника просыпает на скатерть сахар, сама наскозь сахарная под рвущими взглядами друх голодных грешников, и Береника пачкает джемом детские губы, ведь ей же всего 15 лет, она любит джем и по бессознательной привычке льёт его так много, что мажет даже запястье, вся липнет в нём, и в её джеме увязают отец и брат, у отца лицо всё уже багрово, сухое вянущее лицо, и руки так дрогнули, что чашка боком пала в блюдце и льёт чай, но кто взглянет, о, мамочка, не пожалела ты любовного яда на папеньку. Барти дышится легче, но у него по щекам катятся слёзы и палочка в кармане сама ложится в руку, ибо каждое движение отца бьёт его в сердце.
- Барти, оставь нас, говорит отец, преподобный вот-вот простится с нимбом, нем, видно, приворот и в жилах крепчает. Барти поднимается под взглядом остановившейся сестры, Береника, вот так ты ешь моё сердце, такая же сладкая кровь для тебя. Барти идёт прочь, медленно, вот и дверь, вот и блестящая ручка, вот и пропасть светлого коридора, вот и шаг за пределы сделан, вот и крик хлестнул его в ухо! Барти уже у стола прежде, чем проясняетя зрение, Береника отчаянно плачет в безумных руках корчащегося старика, и Барти невозможно ясно слышит все эти "Моя, моя, моя, что ж ты плачешь, сокровище, сжалься, люблю тебя", и заклятье полыхнуло прежде, чем губы впусили вдох, и Береника снова кричит, кричит, выбегая из комнаты, уже свободная, а батюшка-Каспер раскинулся на полу, кровь кипит у него во рту и заплывает подбородок. Барти бежит за ней, но рыдания её так далеко уже, уже вне тёплого французского дома, уже вне клумб и загона и калитки и дальше, и дальше, и Барти падает, и Барти забивает рот песок, и Барти в обмороке, и Барти вне.