пейринг: макфасси, макбербетч
рейтинг: но
варнинг: музыка, Набоков-ретел, фрагменты кручёностилизации
слова-спойлеры: читать дальшегомосексуальная связь, кокаин, эксперимент, авторский текстиль, цитаты из Набокова в названиях частей, внутренние монологи, измена, флейта, такси, побег с соперником, аллюзии, дарк!Чарльз, два варианта одной фабулы
Часть 1. Минус - пространство
В холодном дневном буфете было только двое. Первый с тонким лицом эльфа и второй с резкими скулами и хищными глазами. Марк незаметно сложил тело на диванчик. Так мягко, так шёкотно бархат припадал к незащищённой воротничком коже, гипсовые маски трагиков морщились по стенам. Он механически щипал скатерть, не снимая с колен дрожащие руки. Первый спал; голова далеко запрокинулась на багровый валик спинки, обнажилось для впившегося взгляда всё его белое горло, расстёгнутый ворот рубашки сбился на плечо так, что был виден чёрно-лиловый любовный кровоподтёк вправо над ключицей. Второй быстро говорил что-то на чётком, но неправильном немецком в телефон, чиркая в листах на коленях. Стерильно-белый свет шёл лицу первого, резче дрожали острые ресницы, сочнее кровилась линия нежно приоткрытого рта. Руки Марка дёрнуло сильнее, дрожь стрельнула в локоть, в плечо и оборвалась на приступе паники, что вот сейчас что-то смертельное скрутит. Он улыбнулся во сне, тепло и слабо, и Марк болезненно улыбнулся тоже, ожидая, со сводящим спину волнением, что вот сейчас откроются глаза и иллюзорная улыбка станет яснее, реальней, раскроется целиком для зрителя. Он переместил голову чуть выше, под беззастенчиво выгодным углом, и Марк стиснул прыгающие пальцы, зажмурясь и мысленно считая свой пульс, колотившийся в голове. Когда он воротился в мир, резко сквозь радужную муть, эльф уже сидел прямо, широко раскрывая глаза, а его спутник поднялся и подбирал с места между ними портфель, запускал туда упругие листы, говорил что-то деловито. Поднимаясь гибко и плавно, юноша птичьи вытянул губы, веером бросил взгляд по буфету. Марк выдохнул, приняв лазоревый разряд. Приветственно дрогнули брови, и он уже отвернулся, уже проскочил чёрную спину стражника и скользнул прочь, сквозь отчаянную тишину, сквозь пустой свет и бурно пустеющего человека. Они исчезли, а Марк продолжал смотреть, блаженно и туманно, на тёмную афишу, открывшуюся после их исчезновения на стене за ними. Чёрный плющ крупной вязки и алый плащ, и его чистое лицо, и дудочка крысолова в лёгких пальцах - и всё за громоздью грубых восклицаний о возвращении беса-чудотворца в Гамельн.
Жаркий, больной гул оваций отгремел, запахнулся занавес, и теперь золотом люстр светился высокий буфет. Капало шампанское на свежие скатерти, перекатывался смех, холодные приветствия скользили и отзывались эхом друг другу за столами, за стойкой. Приём был маленький, но загляденье какой грациозный! Он сидел именинником, окружённый клюющим восхищением жеманных знатоков и душистых знаточниц. Дым от его сигареты казался опиумным, усмешка его высокомерного спутника была жуткой, торжествующей. Марк мёртво мучился в углу, толкая самого себя подняться. Голову жгло как от долгой шалой бессонницы, во рту стягивало всё сушью. Завтра он уедет чёрт-те куда, завтра он развеется навеки. Я скажу ему, всё равно что, я скажу ему, что меня зовут Марк Шпиллер, я выслежу его после вечера, и скомкаю, по-це-лу-ю, хотя его зверь меня размажет. Слова звучали в голове как бред вслух.
официантка повилась около их столика, острой осочкой подлетела к Марку. В плоской ладони её холодела бумажка, улыбка её со шлепком губ раскрылась над его ухом: "От герра Хавьера".
В первую слепую секунду Марк ничего не увидел в бумажке и чуть приподнялся в невероятном потоке неосознания, но вот проступили острые буковки на белом глянце. Марк прочёл всё трижды, проваливаясь и оживая, и посмотрел на них с досадливым, недоверчивым выражением лица. Герр Хавьер улыбался в упор, и улыбался так, что никакой не было спасительной возможности, никакой узкой лазейки. Поведя головой, Марк встал. Споткнувшись на середине зала и выбив дверь локтями, он выбежал из буфета.
Марк вырывался из такси как из капкана, цепляясь руками за дверцы и бурно молотя ногами. Гнусно и бездарно так поступать, герр Хавьер, я не сумасшедшая девчонка, просто я давно болен, и лечусь волшебным порошком, вот и вся причина конвульсий, и пусть всё это вслух. Он усмехнулся, поднимая воротник пальто, и обошёл такси, садясь назад со стороны открытой ночи. Марк втянулся обратно, подаваясь ниточкам в лёгких руках кукловода. Дверца съезжала и не хотела захлопываться, он перегнулся через Марка, защёлкнув наконец клятый механизм. Его волосы были на запах как шиповник, и горло тотчас заидневело, едва расправляясь, и Марк распластался по сиденью, ощущая в руках холодный ворс пальто, раздвоившееся на груди, скользь чистой тёплой рубашки, каждую горячую пуговицу. Какое-то безумное время он стискивал объятия, но вот мягкая усмешка прошла по лицу, его подбородок сильно запрокинули и поцелуй пришёлся куда-то в горло, и поцелуй был как тычок, и вот его уже отбросили. Моя флейта, ты её сломаешь! Дюжина дьяволов повторяла это в голове Марка, пока он судорожно расцеплял руки и ловил своё искажённое лицо в зеркале сквозь взор каменноликого китайца-таксиста. Гнусно и гнусно и если всё это шутка - он потянулся на переднее сиденье со своим свёртком в алой ткани, пристроил его и откинулся, в движении стягивая пальто. Рубашка с вечера, сказал кто-то, и Марк оглянулся в поисках нового лица, но смысла в этом было чуть. Он выгнулся, залезая на повороте на колени Марка, чёрно-белый, гипнотический, смеющийся. Птичья трель свиста порхнула в темноте, ведь Марк отчаянно жмурился, впивая всем собой каждую складочку, каждую впадину и трепещущий очерк его тела, полыхая, тая, но жар под его руками то отстранялся, то сужался, щекотка терзала шею, и всё было до рези, до слёз жестоко и сладко. Идиот, сказал он посмеиваясь. Улыбка его блестела в недоступной звёздам полумгле, его винное дыхание солодило, и светящийся взгляд его был чист как лунный родник.
Прутья скамьи сквозь все три улицы до гостиницы жили в рёбрах
кислый от яда язык хотелось выхаркнуть
вам просили передать надменный плюгай шероховато ёжился
картона квадратик записочно щурится
что
так островато
что значит прости, я уехали?
нож посреди горла встал
Часть 2. Плюс-время
Мы заправили фимиамами
Все газеты и весь театр
Сидим как на бочке,
в раздрае
Нам обещали, мы очень,
ждёмрады
июнь млеет голая кошка
твои афиши мнёт ветер
упруг и мягок
ты красив. хворушка
лижет колени
я до афишек падок
водка-стерва выжгла потроха
день валандается по буфету пустоглазый
ты сидишь
ты острее жжёшь
зажигалка гладко щёлк
в пальцах скатерчья труха
ты замечаешь меня сразу
твой сторож-трепач сердится,
губёхи раздул и ругани навалил
а у меня треньк-трёньк-тонг из сердца
ты - на него
а у меня
прёт желчь из жил
вы ушли. гудит и глухо
за окном орёт лазурь
я бежал на ор и растянулся
скула вспухла
уже тебя караулю
музыка гомон и дрянь
но твоя флейта
неземной сласти
я под роялем
ковры рву
попробовал и реветь понёсся
а ты под визгами кланялся
бокалы плавали и все сомлевали
паскудили помалу смешками,
замшево-шёлково
ты сидел как акварелинка
тонко назолоченный
руками ночи.
шампанское. все кивали
твой ментор забился в диван
ёжится юродиво, тебя тянет
ты улыбаешься
едва жив от ран
оскаленный, таю.
нагнулся поздравить.
ты выжег навылет
смешок кофейный
жмёшь руку
шулеская записка в манжете
я вырвал его зубами
за портьерой
я читал, пока не вымок
закомкал и забил раковине в ухо
кто-то вдруг я летел полз
нёс себя как на рынок
выпьем, любовь-старуха!
стучишь о борт в стекло
ты ярок. ты здесь
ты улыбаешься и исчезаешь вбок.
что с машиной?
дверь щёлк, вдох
ты пахнешь как мои краски в детстве
как море
и мёдом
губы сладки кровью
рву ворот. бредствую.
изогнуто ты забросил руки на переднее сиденье
и передал узкий трофей пустому
я тебя всегда, моя флейта
моё воскресенье
ты целуешь. я весь распорот
ты вверх и в сторону
закидываешь руки на шею, смеёшься
перегрызу тебя, раздавлю горло
в теле галдит
зноет голод
я целую колено плечо и сквозь них
всё, ты на просвет нагоцветен
ты улыбаешься
хрипнет таксист-старик
я весенен. я летен.
твои глазищи - огни.
Выбираясь из постели, он привычно-механически совершил серию движений, приличных утру - побрился, порезавшись, неосознанно мыча в такт какому-то канкану за стеной, собрался вяло, оторопело глядя на циферблат над белой дверью - одиннадцать, а поезд был на 9, почему же Чарльз ушёл, не разбудив его. Билеты остались на тумбочке, чемоданы нетронуты. Шатается внизу, ждёт случая извести насмешками, показывает фокусы? Марк взял неосознанно флакончик его одеколона, брызнул себе на запястье - женскость! - вдохнул, привычно мазнув носом.
"По ступенькам я шагаю – и считаю, и считаю..." Свежие окна распахнуто улыбались, девушка за стойкой портье мягко завела прядь волос за ухо, принимая его ключи, и вдруг визгливо спохватилась.
Задерживая улыбку на губах, Марк принял мраморный квадратик карточки. Чёрные буковки. знакомая расползчатость. Марк резко рубанул локтем воздух, подшатываясь.
Он медленно плыл сквозь помещение, отмечая отсутствие у встречных лиц необходимых частей - глаз, носов, губ. У раритетно вальяжного граммофона, потрагивая иглу, стоял Чарльз, вопросительно улыбаясь сувенирному механизму. Видение лопнуло, тошнота хлынула в горло, и Марк рухнул, давясь желчью и слезами.
@музыка: Muse - Time is running out
@темы: моя шняга, слешъ, one otp to end all otps