Maria, -- You won’t have me? You won’t!
Возьмем для примера два рассказа из 182 тома БВЛ "Советский рассказ. Том второй".
"Дом на Фонтанке" и "Ржавая лейка".
Мы увидим здесь не "черного человека", снедающего жизнь протагониста. Напротив, двойник здесь, если можно употребить такое определение - "светлый человек". Это друг рассказчика, в обоих случаях - уже умерший, и в обоих случаях превосходивший рассказчика в храбрости, верности идеалам, чистоте душевного огня. Герой смотрит на своего двойника снизу вверх. Собственная жизнь воспринимается им не то чтобы ничтожной - скорее он считает себя не прошедшим некий экзамен, не сумевшим воплотить в себе идеал человека, который постулировался пропагандой и коммунистической идеализацией (в "Ржавой лейке") или существовал просто как вызывающий почти влюбленное восхищение друг-кумир ("Дом на Фонтанке"). "Жизнь как она должна быть" противопоставляется повседневной реальности - изувеченного войной поколения, потерявшего лучших, или просто подавляющего большинства граждан, ставивших своей нехитрой целью "выжить хорошо" в тяжелые времена. Общее в обоих случаях - терзающее чувство несоответствия своего "я" и желаемого, морально совершенного.
То же самое можно увидеть в "Мой первый друг, мой друг бесценный" Ю.Нагибина - рассказе из школьных учебников. И тот же параллелизм судеб - в рассказе "Фиалка", завершающем антологию советской малой прозы, только в "Фиалке" виден реверс - правильный, нравственно превосходящий двойник жив и торжествует в образе блаженствующей в элитном доме престарелых революционерки - в противовес бездомному, умирающему от неизлечимого отвратительного недуга её бывшему мужу, который в определенный период жизни взял верх над революционеркой, безо всяких угрызений совести подведя её под лагеря. Этот рассказ лишен милосердия и прощения. Он ультимативен - как и сам сюжет сравнения небезупречного "я" с прекрасным, недостижимым "другим". Советской жизни с её проводимым идеальным образом.
"Дом на Фонтанке" и "Ржавая лейка".
Мы увидим здесь не "черного человека", снедающего жизнь протагониста. Напротив, двойник здесь, если можно употребить такое определение - "светлый человек". Это друг рассказчика, в обоих случаях - уже умерший, и в обоих случаях превосходивший рассказчика в храбрости, верности идеалам, чистоте душевного огня. Герой смотрит на своего двойника снизу вверх. Собственная жизнь воспринимается им не то чтобы ничтожной - скорее он считает себя не прошедшим некий экзамен, не сумевшим воплотить в себе идеал человека, который постулировался пропагандой и коммунистической идеализацией (в "Ржавой лейке") или существовал просто как вызывающий почти влюбленное восхищение друг-кумир ("Дом на Фонтанке"). "Жизнь как она должна быть" противопоставляется повседневной реальности - изувеченного войной поколения, потерявшего лучших, или просто подавляющего большинства граждан, ставивших своей нехитрой целью "выжить хорошо" в тяжелые времена. Общее в обоих случаях - терзающее чувство несоответствия своего "я" и желаемого, морально совершенного.
То же самое можно увидеть в "Мой первый друг, мой друг бесценный" Ю.Нагибина - рассказе из школьных учебников. И тот же параллелизм судеб - в рассказе "Фиалка", завершающем антологию советской малой прозы, только в "Фиалке" виден реверс - правильный, нравственно превосходящий двойник жив и торжествует в образе блаженствующей в элитном доме престарелых революционерки - в противовес бездомному, умирающему от неизлечимого отвратительного недуга её бывшему мужу, который в определенный период жизни взял верх над революционеркой, безо всяких угрызений совести подведя её под лагеря. Этот рассказ лишен милосердия и прощения. Он ультимативен - как и сам сюжет сравнения небезупречного "я" с прекрасным, недостижимым "другим". Советской жизни с её проводимым идеальным образом.